Зародившийся за океаном финансово-экономический кризис быстро добрался и до России. Как этот глобальный конфликт сказывается на психике людей? Таков вопрос, с которым наш корреспондент Марина Мелконян обратилась к одному из авторитетнейших отечественных психиатров академику РАМН Татьяне Борисовне ДМИТРИЕВОЙ, главному внештатному специалисту-эксперту психиатру Минздравсоцразвития РФ, директору Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского.
— О непосредственном влиянии кризиса на психику людей мы можем судить лишь по аналогии с общеизвестными тенденциями воздействия длительных стрессовых ситуаций. О том, как отразится нынешний сложный переходный период, судить рано. Социальная психиатрия опирается на статистику. Пока в отношении грянувшего кризиса ее нет и первыми данными мы будем располагать не раньше, чем через год.
Отмечается ли уже сегодня рост обращаемости населения к психиатрам или психологам?
— На этот счет у организаторов нашей службы впечатления весьма отрывочные, в основном почерпнутые из личных контактов с коллегами. Да, некоторые отмечают, к ним обращаются люди, отчаявшиеся от того, что остались без работы и средств к существованию. По отдельным данным, рост обращаемости — не более 20%. Но целостной картины у нас нет.
— Есть ли в источниках США и некоторых европейских стран, в которых кризис разразился несколько раньше, чем в России, какая-либо информация на эту тему?
— И там подобной статистикой еще не располагают. Отдельные же весьма скупые наблюдения наших представлений не расширяют.
Но если говорить об общих тенденциях влияния на психику чрезвычайных ситуаций, мы различаем несколько стадий. На первой люди воспринимают острую ситуацию отвлеченно и где-то в глубине души рассчитывают, что их она обойдет стороной. На второй фазе случившееся начинает тревожить человека. На третьей — ситуация заставляет людей не на шутку волноваться, они, например в нашей стране, начинают бегать по банкам, перекладывать даже скромные вклады с одного счета на другой. Наконец, четвертую фазу связывают с развитием депрессивного или агрессивного поведения человека.
— Какую фазу, по вашим наблюдениям, нынче переживают россияне?
— Я бы сказала, они находятся между второй и третьей. Пока еще люди в основном ищут сами выход из сложившейся ситуации. И в какой-то мере тому способствует некоторая накопленная в силу благоприятного социального фона последних четырех-пяти лет прочность психического здоровья. Видимо, этим объясняется то обстоятельство, что пока не отмечается резкий рост обращаемости за помощью психологов и психиатров. Большинство людей надеются и ждут. По сути, они находятся в состоянии психологической мобилизации.
Общая же картина психической заболеваемости — своего рода зеркало социального состояния общества. И если в лихие девяностые, как их сейчас часто называют, она возросла примерно в 1,5 раза, то в последние предкризисные годы стала плавно снижаться, даже число суицидов вернулось к доперестроечным временам.
— Можно ли уже считать, что Россия к началу кризиса по уровню психического здоровья приблизилась к странам, считавшимся экономически благополучными?
— Нам еще далеко до Западной Европы, Скандинавии. И разве мы можем себя сравнивать с теми же Соединенными Штатами Америки — страной, на протяжении десятилетий не знавшей войн, дефолтов и других общественных катаклизмов, где практически единственным тяжелым потрясением стала трагедия 11 сентября 2001 года. В США у людей иной уклад жизни, там вся обстановка подогревает в них оптимизм. Приведу скромный пример. В нью-йоркской подземке исчезла табличка «нет выхода». На мой взгляд, этот маленький штрих глубоко символичен. Он подводит людей к мысли, что выход найдется из любой ситуации (за исключением смерти), надо его только поискать, быть стойким и не поддаваться панике. Возвращаясь к вашему вопросу о состоянии психического здоровья в России, отмечу, что, по нашим далеко не полным наблюдениям, в последние месяцы вновь стало расти число суицидов и суицидальных попыток. По последним официальным отчетным данным (за 2007 год), Россия занимала по этим показателям второе место в мире, уступив печальное первенство только Литве. По-видимому, эти показатели ухудшатся не только в нашей стране.
— Не далее как несколько дней назад я по одному из каналов телевидения услышала сообщение о самоубийствах двух предпринимателей из Санкт-Петербурга, оставивших предсмертные записки, что на этот шаг их подвигло полное банкротство. Мысленно я представила себе такую картину: человек в последние 5—6 лет разбогател, познал прелесть модных курортов и шикарных квартир и вдруг оказался у разбитого корыта. Как все-таки ему помочь и вселить уверенность, что и в его жизни темная полоса непременно сменится светлой?
— Прежде всего считаю необходимым отметить, что нынешнее наше правительство предпринимает немалые усилия в области антикризисных мер: старается оградить людей от безработицы и поддержать материально, не дать обанкротиться большинству стратегических промышленных предприятий, банкам. Одновременно, глубоко убеждена, свой тон следует изменить некоторым средствам массовой информации. Похоже, они оседлали одну и ту же долгоиграющую пластинку, имя которой «кризис», и изо дня в день муссируют тему о рухнувшем рубле, крахе на фондовой бирже, потерянных акциях, индексах РТС и NASDAQ. Помилуйте, но большинство наших людей понятия обо всем этом не имеют и ни одной акции в руках никогда не держали. Зато само слово «рухнул» трансформируется в сознании не лучшим образом. Я не раз выступала на разных каналах ТВ, доказывая вред такого рода повседневных передач, их негативное влияние на психику. Толку мало. Характерно, что во время новогодних каникул, когда не велись репортажи с фондовых бирж и ничего не было слышно о колебаниях в стоимости акций, даже мне стало легче дышать. И почему бы средствам массовой информации вместо того, чтобы сеять панику и нагнетать обстановку, не начать вселять в людей веру в завтра? Ведь все мы понимаем, что в конце концов все уладится. Не зря специалисты в области финансовой политики утверждают, что кризис оздоравливает общество. Почему бы СМИ не обыграть эту тему, почему бы, наконец, не поведать о силе духа японцев. Какие только беды не сваливались на долю людей этой островной страны — атомная бомбежка, цунами, землетрясения... А японцы присутствие духа ни при каких ситуациях не теряли и в основном потому, что живут с мыслями о вечных ценностях. Им помогает стремление к постоянному познанию мира и познанию себя через него.
— Жить с мыслями о вечных ценностях — это приходит не сразу. А какую помощь отчаявшиеся люди могут сегодня получить от психиатров? И как медики могут поддержать людей в условиях нынешней чрезвычайной ситуации?
— В двух словах, и врачам необходимо вселять в своих пациентов те же убеждения, о которых я говорила выше.
Но если речь идет о психологах и психиатрах, их приемы должны стать доступней для населения.
— Прежде всего, любой врач независимо от его специальности обязан владеть психотерапией. Плох тот участковый терапевт, который дальше изолированных соматических расстройств у своего пациента ничего не видит. Кроме того, в поликлиниках постепенно открываются психотерапевтические кабинеты. И вдобавок у меня есть основания утверждать, что в обозримом будущем в территориальных поликлиниках появятся кабинеты, в которых прием будут вести психологи и психиатры. При этом, если первый не сможет помочь пациенту, он будет иметь возможность проконсультировать его со вторым специалистом. Открою секрет. Во время подготовки федерального плана по демографической политике я убедила его разработчиков в необходимости создания сети таких кабинетов в поликлиниках, причем назвала их кризисными (нынче это название оказалось как нельзя ко времени). Мое предложение приняли. Такие кабинеты уже открываются за счет бюджетных средств. В Минздравсоцразвития России готовят методические рекомендации по их работе. Подчеркну: врачи, направляя своих пациентов в эти кабинеты, должны поставить их в известность, что консультирование ведется сугубо конфиденциально и ни на какой учет людей не ставят — все это страхи прошлого.
— Будет здорово, если это удастся реализовать. Но как быть с сугубо специализированными учреждениями вашего профиля? Не секрет, что сама вывеска, в которой присутствует слово «психиатрия», нередко еще пугает и поэтому отталкивает людей.
— Как и в самой кризисной ситуации, так и в этом случае правильное решение всегда можно найти. Сошлюсь на опыт томских медиков, который я всячески приветствую. Там саму вывеску «Психоневрологический диспансер» сменили на «Медико-психологический центр», а такого же профиля детское учреждение назвали «Психолого-педагогический центр». И, верьте, обращаемость заметно подскочила, очередь даже выстроилась. При этом в официальной отчетности оба они фигурируют в прежних своих наименованиях и сотрудникам сохранены все ранее положенные льготы. Этот опыт я рекомендую перенять и другим субъектам Федерации.
— Следующий мой вопрос, отлично осознаю, никак не вяжется с основной темой нашей беседы. Тем не менее рискну попросить в двух словах прокомментировать вашу роль как члена Международного комитета при ООН по контролю за наркотиками. Что это за комитет и в чем ваши функции?
— Нас, независимых экспертов, в мире 13. Полномочия каждого длятся четыре года, мои истекают в 2010 году. Наша штаб-квартира находится в Вене. На основании поступающей туда информации мы как эксперты оцениваем использование наркотиков в различных странах в качестве лечебных средств, а также выносим свой вердикт в отношении стран, занимающихся нелегальным оборотом наркотиков. Если предложения экспертов государство игнорирует, наш комитет вправе вносить в ООН предложения о применении к нему жестких мер вплоть до экономического эмбарго. Нынче наш комитет особенно тревожит ситуация, сложившаяся в таких странах, как Афганистан и Боливия. Регулярно выезжаем в «проблемные» регионы, встречаемся c членами правительств этих стран, добиваясь исправления ситуации.
|
